Развивая проблематику, которую ставит Сергей Алексеевич, начну сразу с проблемы синтеза аксиоматик, которая обсуждалась на Философском семинаре 02.03.16.
Проблема синтеза аксиоматик сложна именно тем, что аксиомы:
1) не являются результатом предыдущей теоретической работы, в которой существуют правила вывода, в которой можно найти ошибки и скорректировать определения понятий. В своих работах прошлых лет я называла сущностную аксиоматику человека — интуитивной очевидностью. У каждого человека может быть своя интуитивная очевидность, и даже если он её доказывает, то есть подбирает определённые процедуры вывода, на острие которых она должна возникнуть, то делает это не для себя, а для других. Для тех, кому эта очевидность не ясна;
2) не являются непосредственным результатом опыта, точнее будет сказать, что связь этого опыта с аксиомой, как правило, утрачена. В подавляющем большинстве случаев, мы не знаем и не можем сформулировать, какой именно опыт привёл нас к к той или иной аксиоматике. Если бы мы могли всегда выполнить такую процедуру, то могли бы и менять, корректировать и перестраивать свои аксиоматики, если бы усомнились в том источнике или том способе, которым аксиома была приобретена. Такие ситуации встречаются крайне редко, и, как правило, касаются более или менее упрощённых аксиоматик. Таким образом, можно сделать вывод, что наша интуитивная очевидность значительно шире и глубже нашей сознательной жизни и памяти, и прорастает в какие-то трансцендентные структуры. Я не хочу сказать, что аксиомы априорны, я хочу сказать, что некоторые виды опыта трансцендентны, хотя выражение получается странное. Не весь наш опыт — на самом деле «наш», часть нашего опыта выходит далеко за рамки нас самих (пусть, скажем, эта область называется юнговским коллективным бессознательным).
Из этого следует, как правильно заметил Сергей Алексеевич, что словами и теориями аксиоматику не поменять. Она продукт другой природы, хоть и выглядит, как теоретические постулаты. Но и опыт вряд ли может нам помочь, потому что тот опыт, который мы можем осознать, повторить и проанализировать уже вторичен, он есть порождение нашей аксиоматики. Круг замыкается. То, что случается с нами в мире, случается уже «под знаком» наших интуитивных очевидностей, они как кантовские априорные формы «облачают» видимый и понимаемый мир.
Тогда какие же возможны варианты, как достигать взаимопонимания на уровне аксиоматик? Можно положиться на случай, а можно искать метод.
Положиться на случай — это значит надеяться встретить человека с такой же аксиоматикой, друга, с которым даже не обязательно говорить, можно продуктивно молчать. В истории известны такие случаи, например, история персидского поэта Руми и суфия Шамса. Но вероятность такой встречи ничтожна мала.
Если же мы ищем метод, то искать следует вне теоретизирования и порождённого нашими теориями опыта. Есть ли в нашей жизни такие области? Я считаю, что есть. Именно такие «просветы» Хайдеггер называл словом Ereignis, а Мамардашвили называл «точками обращения или переворачивания». В этих точках бытие и мышление продолжаются, но в другом режиме (см. сообщение о двух режимах бытия и мышления). Может быть, это звучит странно, но постоянные «отсылки» в этот режим содержатся в философии и во всей культуре, давайте попытаемся разобраться в этих отсылках, понять, куда, почему, зачем , а главное, кто нас зовёт?
Можно было бы сказать, что это всё тот же третий тип познания (мистический), о котором так чётко и обоснованно писал Владимир Соловьёв. Да, только на данном этапе этот мистический тип познания оказался с двух сторон «опосредован» своими соседями рациональным и эмпирическим типами познания, опосредован так сильно, что либо приобретает элитарные черты пути «избранных», либо не отличается принципиально от первого эмпирико-рационального режима, разве что «нестрогостью и размытостью» (которую, вполне обоснованно критикует Вячеслав Иванович).
Поэтому предлагаю не использовать пока термин «мистический», а говорить о режиме №2 и о событиях-эрайгнисах, которые позволяют в этот режим иногда попадать. А затем посмотрим, возможно ли синтезировать наши аксиоматики в этом режиме, имеют ли они там вообще какой-либо смысл, допустима ли там сама процедура синтеза и так далее... Я уже начала описывать и характеризовать этот режим в своей заметке про память и воображение, а значит можно предположить, что в результате некоторого другого режима бытия тоже выстраивается определённая понятийная сетка, которая может быть проанализирована (и она связана с сеткой режима №1, понятия могут быть соотнесены друг с другом) — мы не впадаем в нирвану и замолкаем для мира, а продолжаем жить и мыслить, только иначе, принципиально иначе.
Хочу привести очень оптимистичную с точки зрения возможности синтеза аксиоматик цитату М.К.Мамардашвили: «...Наша сознательная жизнь организована таким образом, что если мы что-то до конца и по-настоящему делаем, если встали на какой-то путь и идём по нему, то в сделанном обязательно окажется то, что делают другие... То есть моя мысль состоит в том, что если мы действительно подумаем (а это очень трудно), то подумаем то, что уже подумали другие». Только нужно к этой цитате отнестись очень внимательно и очень серьёзно, потому что в ней каждое понятие имеет не совсем привычное нам значение: и понятие «сознательная жизнь», и понятие «путь», и понятие «думаем». Потому что если мы посмотрим с привычной точки зрение, то сказанное — банально и, к тому же, неверно. Да, люди, как представители одного вида, имеют сходную структуру сознательной жизни, но, если отнестись внимательно, то всегда воспринимают мир по-разному, индивидуально окрашенным, поэтому понимание возможно на некотором абстрактном уровне и сложно достижимо в конкретных ситуациях и т. д. Чем глубже мы копнём, тем больше разницы увидим. Но это в режиме №1.
А в режиме №2 понять можно только то, что сделал сам, но сделал не руками, а своей душой и мыслью из определённого материала, который опять же сам под это дело приспособил, это они (душа и мысль) должны встать не некий путь и не бояться идти по нему, хотя это тяжело и непривычно, чтобы выйти к состоянию по-настоящему сознательной жизни, где ты сам — точка отсчёта, даже если ты действуешь по некоторым не тобою заданным правилам, и внешне всё выглядит, как раньше. Арджуна после разговора с Кришной вступил в бой, как сделал бы любой военачальник на его месте, и всё-таки его решение было уже сознательным, он был живым и понимающим, а не механически выполняющим привычные действия. Главный герой фильма «День сурка» остаётся на своей работе и будет продолжать делать прогноз погоды, и каждый год будет делать репортаж про День сурка, но только теперь он сам — точка отсчёта для своих действий, он не чувствует себя загнанным в угол какими-то стихийными обстоятельствами, которые превращают его жизнь в монотонное серое болото. У этих персонажей состоялось некоторое событие (Ereignis или точка обращения), когда они выпали из привычного режима «невосприятия» или даже «невозможности восприятия» жизни, в которой мы пребываем большую часть своей физической жизни.
Ведь действительно нет никакого смысла в том, чтобы каждый день вставать, одеваться, чистить зубы, делать некоторый ряд работ, чтобы, в итоге умереть. Максимум, что можно сделать с этой странной процедурой «жизни»: добавить удовольствие, т. е. некоторые повторяющиеся процедуры сделать приятными (виды удовольствия могут отличаться в зависимости от уровня образования и интеллекта: для кого-то это водка и наркотики, для кого-то книги и музеи). Разницы нет до тех пор, пока мы не станем делать ту самую сознательную работу своей душой, которая прекратит бессмысленное повторение и научится видеть другое измерение жизни. Лев Николаевич Толстой писал, что это направление вверх перпендикулярно по отношению к плоскости нашей временнОй жизни.
Позволю себе цитаты из текста Мамардашвили: «Наша привычка состоит в том, что мы получаем впечатление, переживаем что-то и из переживаний извлекаем знания. В этом смысле акт извлечения знания предполагает, что самим переживанием ничего не совершается...» Постулат Мамардашвили следующий: «Не поняв (не создав), мы не можем пережить. Нечто не было даже пережито, потому что не было понято. Акт понимания не внешен по отношению к переживанию, он случается не после. В этом смысле прошлое есть резервуар, набитый неслучившимися переживаниями».
Этот другой режим, в котором описываются совершенно другие акты нашего сознания, познания и переживания, очень хорошо коррелирует с введёным мной понятием «апофатическая гносеология». Речь идёт не о накоплении-приращении знания и понимания (как в классической катафатической гносеологии), а о некотором «обнулении» индивидуальной памяти в точке «здесь и сейчас». Должно произойти снятие обусловленности с этой точки всеми бесконечными повторами предшествующих моментов, которые были прожиты механически, поверхностно, так как были похожи друг на друга, и не мы являлись в них точкой отсчёта, они просто «случились» с нами. Когда обусловленность предыдущим знанием и опытом снята, можно попробовать активно участвовать в своём синхронном переживании-мышлении, то есть не просто «давать ему случаться», а именно сотворить его, из него же самого сделать ему форму, структуру, стержень, сущность.
Мамардашвили убеждён, что декартовское «cogito» описывает именно такую процедуру. Что вопреки расхожему мнению, «вся декартовская техника была направлена на то, чтобы максимально устранить, блокировать все механические элементы мышления». «Когитальное сознание — это моё сознание, которое я должен подставить под вещь, чтобы от этой вещи получить истинное впечатление. Чтобы увидеть вещь, надо своим сознанием встать на место или в точку творения этой вещи». Можно обобщить всё сказанное следующим образом: необходимо извлекать опыт органической (в соловьёвском контексте) жизни из наших переживаний, что возможно сделать только в процессе со-творчества с теми стихиями, которые подводят нас к этим переживаниям. Предметом такого со-творчества является собственная форма человеческого, не заданная извне, а извлекаемая из наших собственных сердец путём колоссальных усилий и труда.
Поскольку получается уже слишком длинно для реплики на форум, я возвращаюсь к возможности синтеза аксиоматик. Природа наших аксиом очень тесно связана с собственной формой человеческого: аксиомы пытаются выполнять роль несущих стержней, каркаса нашей живой структуры. Но они не могут справится с этой ролью, потому что «застряли» на полпути. Мы не вложили в них себя, не пережили их с извлечением опыта, не сделали их продуктом со-творчества нашего мышления и нашей души с более развитыми (холархически) трансцендентными организмами (например, с Богом). Мы чувствуем их потенциал, поэтому не хотим ими поступиться. Но пока работа не выполнена, сами по себе аксиомы не помогут пониманию, а скорее, будут только препятствовать синтезу.
Отсюда задачи:
1) научиться через Eraignis входить в режим №2, т. е. не пропускать эти моменты, отслеживать их, узнавать ;
2) научиться выполнять в этом режиме работу по созданию собственных переживаний, т. е. творить произведение своей жизни (в буквальном смысле — произведение (текст, музыку, изображение, танец и т.д.));
3) из созданных переживаний научиться извлекать новый вид опыта (опыта жизни перпендикулярной её обычному конечному течению — по Л.Н. Толстому) и другой вид мышления (когитального — по Декарту, в котором я мыслью могу впервые открывать, «отпирать» (или как говорит Вячеслав Иванович «расколдовывать») существование);
4) только освоив эти процедуры, вернуться к собственной аксиоматике и попытаться превратить её в совместное произведение как минимум двух авторов: нас самих и того трансцендентного субъекта (возможно, из коллективного бессознательного), который изначально «спустил» её нам в виде интуитивной очевидности;
5) начать увеличивать количество «авторов», подключая к этой работе других творцов с их «оживлёнными» аксиоматиками. И вот здесь-то нас ждёт удивительная солидарность, даже если ни единого общего термина не будет в наших аксиоматиках, вдруг обнаружится, что они все — об одном и том же, и очень друг друга обогащают, и это будет буквально «без слов» совершенно понятно и очевидно каждому участнику-сотворцу.
Результатом такой работы является особенное произведение — живая форма, собственная форма человеческого. Механизм, который отвечает за эту работу — неисследованный пока (социо)протокод №2.
Вот как-то так)) Путь, конечно, не близкий. Но никто не обещал, что будет легко)